Современная идиллия

Сначала, когда его только что насадили,
деревья вот эдакие были, и притом множество из них в первый же год погибло.
Потом, по мере того, как заботливость городской думы развивалась, погибшие
деревья заменялись новыми, а старые, сразу удавшиеся, пышнее и пышнее
разрастались. В настоящее время не слишком тучный прохожий уже может
свободно отдохнуть под их тенью, но, разумеется, не зимой. Глумов! правильно
ли я говорю?
- Совершенно правильно.
- А теперь, исполнивши наш долг относительно Адмиралтейской площади и
отдавши дань заботливости городской думы, идем к окончательной цели нашего
путешествия, как оно проектировано на нынешний день!
Мы пошли на Сенатскую площадь и в немом благоговении остановились перед
памятником Петра Великого. Вспомнился "Медный всадник" Пушкина, и тут же
кстати пришли на ум и слова профессора Морошкина о Петре:
"Но великий человек не приобщался нашим слабостям! Он не знал, что мы
плоть и кровь! Он был велик и силен, а мы родились и слабы и худы, нам нужны
были общие уставы человеческие!" {Речь профессора Московского университета
Морошкина: "Об уложении и его дальнейшем развитии". (Прим. M. E.
Салтыкова-Щедрина.)}
Я повторил эти замечательные слова, а Глумов вполне одобрил их. Затем
мы бросили прощальный взгляд на здание сената, в котором некогда говорил
правду Яков Долгорукий, и так как программа гулянья на нынешний день была
уже исчерпана и нас порядком-таки одолевала усталость, то мы сели в вагон
конно-железной дороги и благополучно проследовали в нем до Литейной.
Было уже четыре часа, когда мы воротились домой, следовательно, до
обеда оставался еще час. Глумов отправился распорядиться на кухню, а мне дал
картуз табаку, пачку гильз и сказал:
- Займись!
Наконец подали обедать. Никогда не едал я так вкусно. Во-первых,
никогда не приходилось делать подобного предобеденного моциона, а во-вторых,
мы ели на свободе, без всяких политических соображений, "без тоски, без думы
роковой", памятуя твердо, что ничего другого, кроме еды, нам не предстоит.
Поэтому каждый кусок был надлежащим образом прожеван, а следовательно, и до
желудка дошел в формах, вполне согласных с требованиями медицинской науки.
Подавали на закуску: провесную белорыбицу и превосходнейшую белужью
салфеточную икру; за обедом удивительнейшие щи с говяжьей грудиной, потом
осетрину паровую, потом жареных рябчиков, привезенных прямо из Сибири, и
наконец - компот из французских фруктов. Само собой разумеется, что при
каждой перемене кушанья возникал приличный обстоятельствам разговор.
Давно, очень давно дедушка Крылов написал басню "Сочинитель и
разбойник", в которой доказал, что разбойнику следует отдать предпочтение
перед сочинителем, и эта истина так пришлась нам ко двору, что с давних
времен никто и не сомневается в ее непререкаемости.