«Орел-меценат»

Орел не мог
разрешить и молчал, но зло против сокола накоплялось в его сердце с
каждым днем больше и больше. Произошла натянутость отношений, которою
поспешила воспользоваться интрига. Во главе заговора явился коршун и
увлек за собой кукушку. Последняя стала нашептывать орлице: "Изведут они
кормильца нашего, заучат!", а орлица начала орла дразнить: "Ученый!
ученый!", затем общими силами возбудили "дурные страсти" в ястребе. И
вот однажды на зорьке, едва орел глаза продрал, сова, по обыкновению,
подкралась сзади и зажужжала ему в уши: "Вв... зз... рррр..." - Уйди,
постылая! - кротко огрызнулся орел. - Извольте, ваше степенство,
повторить: бб... кк... мм... - Второй раз говорю: уйди! - Пп... хх...
шш... В один миг повернулся орел к сове и разорвал ее надвое. А через
час, ничего не ведая, воротился с утренней охоты сокол. - Вот тебе
задача, - сказал он, - награблено нынче за ночь два пуда дичины; ежели
на две равные части эту добычу разделить, одну - тебе, другую - всем
прочим челядинцам, - сколько на твою долю достанется? - Все, - отвечал
орел. - Ты говори дело, - возразил сокол. - Ежели бы "все", я бы и
спрашивать тебя не стал! Не впервые такие задачи сокол задавал; но на
этот раз тон, принятый им, показался орлу невыносимым. Вся кровь в нем
вскипела при мысли, что он говорит "все", а холоп осмеливается
возражать: "Не все". А известно, что когда у орлов кровь закипает, то
они педагогические приемы от крамолы отличать не умеют. Так он и
поступил. Но, покончивши с соколом, орел, однако, оговорился: - А де
сиянс академии оставаться по-прежнему! Опять пропели скворцы: "Науки
юношей питают", но для всех уже было ясно, что "золотой век" находится
на исходе. В перспективе надвигался мрак невежества, с своими
обязательными спутниками: междоусобием и всяческою смутою. Смута
началась с того, что на место умершего сокола явилось два претендента:
ястреб и коршун. И так как внимание обоих соперников было устремлено
исключительно в сторону личных счетов, то дела дворни отошли на второй
план и начали мало-помалу приходить в запущение. Через месяц от
недавнего золотого века не осталось и следов. Скворцы заленились,
коростели стали фальшивить, сорока-белобока воровала без просыпу, а на
воронах накопилась такая пропасть недоимок, что пришлось прибегнуть к
экзекуции. Дошло до того, что даже пищу орлу с орлицей начали подавать
порченую. Чтобы оправдать себя в этой неурядице, ястреб и коршун
временно подали друг другу руку и свалили все невзгоды на просвещение.
Науки-де, бесспорно, полезны, но лишь тогда, когда они благовременны.
Жили-де наши дедушки без наук, и мы без них проживем... И в
доказательство, что весь вред от наук идет, начали открывать заговоры, и
непременно такие, чтобы хоть часослов да замешан в них был. Начались
розыски, следствия, судбища... - Шабаш! - вдруг раздалось в вышине. Это
крикнул орел. Просвещение прекратило течение свое.