«Орел-меценат»

Во всей дворне
воцарилась такая тишина, что слышно было, как ползут по земле
клеветнические шепоты. Первою жертвою нового веяния пал дятел. Бедная
эта птица, ей-богу, не виновата была. Но она знала грамоте, и этого было
вполне достаточно для обвинения. - Знаки препинания ставить умеешь? - Не
только обыкновенные знаки препинания, но и чрезвычайные, как-то:
кавычки, тире, скобки - всегда, по сущей совести, становлю. - А женский
пол от мужеского отличить можешь? - Могу. Даже в ночное время не
ошибусь. Только и всего. Нарядили дятла в кандалы и заточили в дупло
навечно. А на другой день он в том дупле, заеденный муравьями, помре.
Едва кончилась история с дятлом, как последовал погром в академии де
сиянс. Однако ж сычи и филины защищались твердо: жалко им было с теплыми
казенными квартирами расставаться. Говорили, что не того ради сиянсами
занимаются, дабы их распространять, а для того, чтобы от лихого глаза их
оберегать. Но коршун сразу увертки их опровергнул, спросив: "Да
сиянсы-то зачем?" И они на этот вопрос не ответили (не ждали). Тогда их
поштучно распродали огородникам, а последние, набив из них чучелов,
поставили огороды сторожить. В это же самое время отобрали у воронят
Азбуку-копейку, истолкли оную в ступе и из полученной массы наделали
игральных карт. Дальше - больше. За совами и филинами последовали
скворцы, коростели, попугаи, чижи... Даже глухого тетерева заподозрили в
"образе мыслей" на том основании, что он днем молчит, а ночью спит...
Дворня опустела. Остались орел с орлицею, и при них ястреб да коршун. А
вдали - масса воронья, которое бессовестно плодилось. И чем больше
плодилось, тем больше накоплялось на нем недоимок. Тогда коршун с
ястребом, не зная, кого изводить (воронье в счет не полагалось), стали
изводить друг друга. И все на почве наук. Ястреб донес, что коршун, по
секрету, читает часослов, а коршун съябедничал, что у ястреба в дупле
"Новейший песенник" спрятан. Орел смутился. Но тут уж сама История
ускорила свое течение, чтоб положить конец этой сумятице. Произошло
нечто необыкновенное. Увидев, что они остались без призора, вороны вдруг
спохватились: "А что бишь на этот счет в Азбуке-копейке сказано?" И не
успели порядком припомнить, как тут же инстинктивно снялись всем стадом
с места и полетели. Погнался за ними орел, да не тут-то было: сладкое
помещичье житье до того его изнежило, что он едва крыльями мог шевелить.
Тогда он повернулся к орлице и возгласил: - Сие да послужит орлам
уроком! Но что означало в данном случае слово "урок": то ли, что
просвещение для орлов вредно, или то, что орлы для просвещения вредны,
или, наконец, и то и другое вместе - об этом он умолчал.

1884