«За рубежом»

-- Мы включаем в эту область всего человека, со всем разнообразием его определений и действительности; французы же главным образом интересуются торсом человека и из всего разнообразия его определений с наибольшим рачением останавливаются на его физической правоспособности и на любовных подвигах".
   Принципиальность и мощь этой критики, отнюдь не исключавшей при этом признания литературной деятельности Золя "замечательной", оказали огромное воздействие на современников. Так, несколько лет спустя в письме к молодому Чехову другой писатель того же поколения, В. В. Билибин, критиковал французских беллетристов "за излишне утрированную чувственность" совершенно в щедринском духе. "Почитайте Золя, -- писал Билибин, -- начнет описывать модный магазин -- у него там мужские кальсоны на полках хотят совокупляться с женскими рубашками. Тем не менее за многое я "натуралистов-французов" уважаю. Только, кажется, они нарочно, чтобы угодить вкусу почтеннейшей публики, непременно пришьют -- кстати ли, не кстати -- "картинку". Точно подать платят".
   Уже само слово "картинка" -- из щедринской книги, где оно обозначало дразнящие и распаляющие воображение рисунки в парижских журналах: "Дамы предпринимали путешествие по магазинам, а мужчины отправлялись смотреть "картинки". Во время процесса смотрения Захар Иваныч (купец, Блохин, "родня" французскому буржуа. -- Л. Т.) взвизгивал: ах, шельма! и спрашивал... как это называется по-латыни".
   Но и вполне самостоятельное и весьма острое билибинское замечание насчет "подати" "почтеннейшей публике" отчетливо перекликается с щедринской характеристикой подобной литературы. [Замечательно, кстати, что и адресат билибинского письма, А. П. Чехов, в своем отзыве 1881 года, подписанном еще "Антоша Ч.", о гастролях знаменитой французской актрисы Сары Бернар мимоходом высказался о Париже совершенно в духе "За рубежом": "Он припоминается вам, умный, чистенький, веселый, как вдовушка, снявшая траур..." ("траур" по Седану и событиям, связанным с разгромом Парижской коммуны).]
   Вернемся, однако, к слову, которое, казалось бы, мимолетно и случайно промелькнуло в бескомпромиссных щедринских высказываниях о писателях-натуралистах, которые не затрудняют читателя "загадками".
   "Загадки" эти -- не что иное, как подлинно насущные для людей проблемы, решение которых сопряжено с огромными трудностями, но и составляет, по глубокому убеждению Щедрина, одну из первостепенных задач литературы.
   "...Принимая на себя роль исследователя подобных загадочных существований, -- писал, например, сатирик об "очень мучительных, почти невозможных" судьбах русских крестьян, -- необходимо сказать себе: что ж делать! если меня и ожидают впереди некоторые ушибы, то я обязываюсь оные перенести!"
   Из-под маски дюжинного опасливого либерала сверкают здесь глаза поистине отважного исследователя действительности во всей ее сложности и драматизме: "...