Мать ошибалась: маму свою он очень любил, а не любил только "телячьих нежностей", как выражался он на своем школьническом языке. После отца остался шкап, в котором х..
е. до описания самого процесса творчества (обе эти черты в перспективе ведут к сложному искусству XX в..
я вправо спускается с горы и оканчивается круглой угловой башнею, покрытой, как чешуею, зелеными черепицами; немного левее этой башни являются бесчисленные куполы церкви Василия Блаженного,..
Вы читаете «Господа Головлевы», страница 4 (прочитано 1%)
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
Независимо от стихотворных упражнений в барковском духе, он начал попивать и охотно подкарауливал в коридоре горничных девок. Сначала Арина Петровна отнеслась к этому новому занятию своего мужа брезгливо и даже с волнением (в котором, однако ж, больше играла роль привычка властности, нежели прямая ревность), но потом махнула рукой и наблюдала только за тем, чтоб девки-поганки не носили барину ерофеича. С тех пор, сказавши себе раз навсегда, что муж ей не товарищ, она все внимание свое устремила исключительно на один предмет: на округление головлевского имения, и действительно, в течение сорокалетней супружеской жизни, успела удесятерить свое состояние. С изумительным терпением и зоркостью подкарауливала она дальние и ближние деревни, разузнавала по секрету об отношениях их владельцев к опекунскому совету и всегда, как снег на голову, являлась на аукционах. В круговороте этой фанатической погони за благоприобретением Владимир Михайлыч все дальше и дальше уходил на задний план, а наконец и совсем одичал. В минуту, когда начинается этот рассказ, это был уже дряхлый старик, который почти не оставлял постели, а ежели изредка и выходил из спальной, то единственно для того, чтоб просунуть голову в полурастворенную дверь жениной комнаты, крикнуть: "Черт!" - и опять скрыться. Немного более счастлива была Арина Петровна и в детях. У нее была слишком независимая, так сказать, холостая натура, чтобы она могла видеть в детях что-нибудь, кроме лишней обузы. Она только тогда дышала свободно, когда была одна со своими счетами и хозяйственными предприятиями, когда никто не мешал ее деловым разговорам с бурмистрами, старостами, ключницами и т. д. В ее глазах дети были одною из тех фаталистических жизненных обстановок, против совокупности которых она не считала себя вправе протестовать, но которые тем не менее не затрогивали ни одной струны ее внутреннего существа, всецело отдавшегося бесчисленным подробностям жизнестроительства. Детей было четверо: три сына и дочь. О старшем ныне и об дочери она даже говорить не любила; к младшему сыну была более или менее равнодушна и только среднего, Порфишу, не то чтоб любила, а словно побаивалась. Степан Владимирыч, старший сын, об котором преимущественно идет речь в настоящем рассказе, слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника. Он очень рано попал в число "постылых" и с детских лет играл в доме роль не то парии, не то шута. К несчастию, это был даровитый малый, слишком охотно и быстро воспринимавший впечатления, которые вырабатывала окружающая среда. От отца он перенял неистощимую проказливость, от матери - способность быстро угадывать слабые стороны людей. Благодаря первому качеству, он скоро сделался любимцем отца, что еще больше усилило нелюбовь к нему матери.
... На волнах катаются только малыши, но ты доходишь до крайности. Вместо того, чтобы прыгать возле рифа, лучше бы наловил побольше рыбы. Дэниел пристально посмотрел на старого друга и, немного помолчав, произнес: -- Майкл, да ты посмотри вокруг! Наш мир это стая дельфинов, которые ловят рыбу от зари до зари, день за днем. Только и делают, что охотятся. У них просто не остается времени исполнять свои мечты. Они живут, чтобы есть, а не едят, чтобы жить. Голос Дэниела дрогнул, и он заговорил о прошлом: -- Я вспоминаю прежнего, юного и сильного Майкла, который часами любовался волнами и мечтал, мысленно оседлав самый высокий и мощный вал. А сейчас я вижу перед собой трусливого дельфина, не думающего ни о чем, кроме рыбы, потому что он боится своих собственных мечтаний. Но что может быть важнее исполнения мечты, какой бы она ни была? Дэниел снова посмотрел на друга и закончил: -- Майкл, в жизни должна быть мечта, а страх не может стать ей помехой. Майкл смутился, ведь он понимал, что Дэниел прав. Однако мысль о жизни сотканной из мечтаний, была ему совершенно чужда. Он был уже не малыш, и мечты его давно сменились обязанностями. Разве не поэтому он тратил все время на рыбную ловлю? Кроме того, что подумают другие дельфины, если увидят, что он тоже катается на волнах? Времена, когда он прыгал в прибое, были для него неразрывно связаны с детством, которое ушло в прошлое. Порой он подумывал, не прокатиться ли разок, но охота затягивалась на целый день и отнимала все силы, так что Майкл постоянно находил уважительные причины отказаться от развлечения. Он взглянул на Дэниела и заговорил, надеясь, что голос его звучит достаточно убедительно: -- Дэниел, в один прекрасный день ты наконец-то повзрослеешь и начнешь смотреть на жизнь так же, как и остальные члены стаи. Поверь мне. С этими словами Майкл развернулся и исчез. Дэниел был очень расстоен...
