«Невинные рассказы»

Петр Борисыч Лепехин, охотник поиграть в двухкопеечный преферанс,
внезапно вспомнил, что высшее начальство непоощрительно смотрит на такое
невинное препровождение времени, и призадумался. Он почел долгом немедленно
справиться об этом в Своде законов, и хотя ничего похожего на угрозу там не
нашел, но на всякий случай, пришедши вечером в клуб, не только сам не
торопился составить партию, но даже отказался наотрез от карточки, которую
предлагал ему Порфирий Петрович.
Федор Герасимович Крестовоздвиженский, пришедши в присутствие,
потребовал немедленно к себе какие-то четыре дела ("знаете: те дела, по
которым...") и, обнюхавши их, вдруг пришел в восторженность, замахал руками
и закричал: "Завтра же! сегодня же! катать их! под суд их!"
Иван Павлыч Вологжанин неутомимо начал разъезжать по всем знакомым и
собирать полезные сведения о житье-бытье крутогорских обывателей, дабы, в
случае надобности, преподнесть этот букет господину ревизору и чрез то
заявить свою деятельность и преданность.
В будку, которая с самой постройки своей никогда не видала будочника и
оставлена была без стекол, поставили первого и вставили последние.
Пожарных лошадей выкормили, как индеек Ивана Ивановича.
Словом, всякий готовился к принятию ревизора по-своему. Только частный
пристав Рогуля оказал при этом твердость духа, достойную лучшей участи.
Когда ему сказали, что будет, дескать, ревизор и не мешало бы по этому
случаю поболее бодрствовать и поменьше спать, то он только поковырял в
носу, испил квасу, до которого был большой охотник, и молвил:
- Знаем мы этих ревизоров! не первый год на свете живем!
Но самая хлопотливая и трудная часть деятельности выпала на долю
генеральши Голубовицкой. Она кстати вспомнила, что бедные города
Крутогорска что-то давно не получали никакого пособия и что такое
благодетельное дело всего приличнее могло быть устроено в глазах ревизора.
Поэтому на совете, составленном из лиц приближенных и известных своею
преданностью, было решено: немедленно устроить благородный спектакль, а
если окажется возможным, то и живые картины.
- Помилуйте, Дарья Михайловна! какие же могут быть у нас живые
картины! вы посмотрите на наших дам! - возражает старинный наш знакомый,
Леонид Сергеевич Разбитной.
Но Дарья Михайловна, которая имеет весьма развитой стан и вообще
удачно сложена, настаивает на необходимости живых картин. Выбор
останавливается на четырех картинах: "Рахиль, утоляющая жажду Иакова",
"Любимая одалиска", "Молодой грек с ружьем", "Дон-Жуан и Гаиде".
- Я могу взять на себя диетуру Иакова! - говорит молодой товарищ
председателя уголовной палаты, Семионович, и поспешно прибавляет: - А если
угодно, то и Дон-Жуана.