Вопреки воле отца, без каких бы то ни было средств он вместе со своим товарищем, Соколовым, отправляется..
Indeed, Maisie rather liked the unwonted sense of space and freedom which was given by this easy access to the world without; and, as the windows were secured by great shutters ..
Вы читаете «Дневник провинциала в Петербурге», страница 70 (прочитано 21%)
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
Через час в моем номере уже ходили взад и вперед какие-то неизвестные личности (из них только одна была мне знакома - это поручик Хватов), которые описывали, опечатывали, составляли протоколы, одним словом, принимали так называемые охранительные меры. И никто из них не удивился, что в моей шкатулке оказалось всего-навсего две акции Рыбинско-Бологовской железной дороги да старинная копеечка, которою когда-то благословила дедушку Матвея Иваныча какая-то нищенка. Никому не показалось странным, что у меня нет ни одного носового платка. Никому не пришло в голову поинтересоваться, отчего у Прокопа так безобразно оттопырились карманы пиджака. Пришли, понюхали - и ушли. Один Хватов на мгновение как бы удивился. - Скажите на милость! - воскликнул он, обращаясь к Прокопу, - я ведь, признаться, воображал, что они миллионщики! - Ну да, держи карман - миллионщики! В прежнее время- это точно: и из помещиков миллионщики бывали! а с тех пор как прошла над нами эта сипация - всем нам одна цена: грош! Конечно, вот кабы дали на концессии разжиться- ну тогда слова нет; да и тут подлец Мерзавский надул! - Тсс... - Уж так были бедны! так бедны! - лгал, в свою очередь, и Гаврюшка, - как только дотянули! Третьего дня подходят, это, ко мне: Гаврилушка, говорят, дай на два дня три целковых! Издержки по погребению моего тела принял Прокоп на свой счет и, надо отдать ему справедливость, устроил похороны очень прилично. Прекраснейшие дроги, шесть попов, хор певчих и целый взвод факельщиков, а сзади громаднейший кортеж, в котором приняли участие все находящиеся в Петербурге налицо кадыки. На могиле моей один из кадыков начал говорить, что душа бессмертна, но зарыдал и не кончил. Видя это, отец протоиерей поспешил на выручку. - Достославный болярин! - произнес он, обращаясь к моему гробу, - не будем много глаголати, но скажем кратко. Что означает сие торжество? сие торжество прискорбное, ибо оно означает, что душа твоя оставила нас, друзей и присных твоих! но сие торжество и радостное, ибо отколе бежала душа твоя и куда воспарила! Она бежала от прогорькия сей юдоли и воспарила в высоты! Днесь вкушает она от трапезы благоуготованной и благоучрежденной! Вкушай же, душе! вкушай пищу благопотребную, вкушай вечно! Мы же, воспоминая о тебе, друже наш, да не постыдимся! Эти слова были сигналом к, отъезду кортежа в ближайшую кухмистерскую, где Прокоп заказал погребальный обед. Ели: щи, приготовленные кухаркой Карнеевой, московских поросят с кашей, осетрину по-русски, жареную телятину и ледник (мороженое). И я имел удовольствие видеть, как во щи капали Прокоповы слезы и нимало не портили их. По-настоящему на этом месте мне следовало проснуться. Умер, ограблен, погребен - чего ждать еще более? Но после продолжительного пьянственного бдения организм мой требовал не менее же продолжительного освежения сном, а потому сновидения следовали за сновидениями, не прерываясь.
... Я не хочу ошибаться и верю, что после "Кто виноват?" ты напишешь такую вещь, которая заставит всех скавать: "Он прав, давно бы ему приняться за повесть!" Вот тебе и комплимент, и посильный каламбур". Ценсура сделала разные урезывания и вырезывания, - жаль, что у меня нет ее обрезков. Несколько выражений я вспомнил (они напечатаны курсивом) и даже целую страницу (и то, когда лист был отпечатан, и прибавил его к стр. 38). Это место мне особенно памятно потому, что Белинский выходил из себя за то, что его не пропустили.
8 июня 1859 г. Perk-House, Fulham
Часть первая
I. ОТСТАВНОЙ ГЕНЕРАЛ И УЧИТЕЛЬ, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙСЯ К МЕСТУ
Дело шло к вечеру. Алексей Абрамович стояя аа балконе; он еще не мог прийти в себя после двухчасового послеобеденного сна; глаза его лениво раскрывались, я он время от времени зевал. Вошел слуга с каким-то докладом; но Алексей Абрамович не считал нужным его заметить, а слуга не смел потревожить барина. Так прошло минуты две-три, по окончании которых Алексей Абрамович спросил: - Что ты? - Покаместь ваше превосходительство изволили почивать, учителя привезли из Москвы, которого доктор нанял. - А? (что, собственно, тут следует: воироситеяь-ный знак (?) или восклицательный (I) - обстоятельства не решили). - Я его провел в комнатку, где жил немец, что изволили отпустить. - А! - Он просил сказать, когда изволите проснуться. - Позови его. И яйцо Алексея Абрамовича сделалось доблестнее а величественнее. Через несколько минут явился казачок и доложил: - Учитель вошел-с. Алексей Абрамович помолчал, потом, грозно взглянув на казачка, заметил: - Что у тебя, у дурака, мука во рту, что ли? Мямлит, ничего не поймешь. - Впрочем, прибавил, не Дожидаясь повторения: - Позови учителя, - и тотчас сел. Молодой человек лет двадцати трех-четырех, жиденький, бледный, с белокурыми волосами и в довольно узком черном фраке, робко и смешавшись, явился на сцену...
